(на материале творчества украинского поэта Дмитрия Бураго)
На современном этапе развития науки наибольшую актуальность приобретают не узко специализированные научные исследования, а работы с междисциплинарным осмыслением явлений языка и интеграцией их результатов в единое целое. Современная лингвистика стремится к интеграции с целым рядом наук – психологией, антропологией, культурологией, социологией, микробиологией, генетикой и другими науками, близкими человеку и его языку. Наиболее нужны все эти сведения при исследовании поэзии, которая есть специфическая форма познания и одна из величайших тайн бытия. Э. По сказал: «Поэзия неотделима от неистребимого желания познавать».
А. Эйнштейн утверждал, что даже в научном мышлении всегда присутствует элемент поэзии. В начале нулевых годов Ю.С. Степанов высказал идею о том, что между поэзией и наукой существует очень тонкая грань: научное познание мира сливается с его художественным видением. И действительно, от научных текстов мы можем испытывать такое же эстетическое чувство, как и от произведений искусства. Так, можно много говорить о красоте работ В.В. Виноградова, Н.Д. Арутюновой, Ю.С. Степанова, М. Гаспарова.
Поэтому осмысление поэзии, попытка проникнуть в тайну ее воздействия – актуально не только для поэтики, но и для лингвистики в целом, теории культуры, лингвокультурологии и других областей знания. Знание законов и особенностей поэтического языка помогут вскрыть некаузальные отношения в мире, которые мало исследованы, но именно они помогают понять иные законы бытия.
Логически непротиворечивое описание мира языком может становиться препятствием для получения новых знаний. Что же поможет? Поэзия, которая есть интуитивное некаузативное постижение мира. И. Бродский сказал: «Поэзия не развлечение и даже не форма искусства, но скорее наша видовая цель…» (Бродский Иосиф. Книга интервью. М., 2008).
Через текст поэт говорит о глубинных процессах в своей душе, обществе и культуре, Поэзия репрезентирует сознание поэта и через него идет познание самого себя. Попробуем это показать на материале творчества крупного украинского поэта Д. Бураго. Не зря говорится: Большое видится на расстоянии, расстояние до Белоруссии достаточно большое, чтобы увидеть большого поэта.
На первый взгляд кажется, что лингвист тоньше поэта и больше понимает в его тексте (ср., например, анализы поэтических текстов, сделанные Ю.М. Лотманом, М. Гаспаровым и др.), но ученый лишь понимает то, что у гениального поэта произошло помимо его сознания, без усилий.
Многие поэты (от А. Пушкина до Б. Пастернака, Д. Пригова и других современных поэтов) писали о поэзии, пытаясь постичь ее назначение, определяя ее, т.е. выполняли функции исследователей. У Бориса Пастернака целый цикл стихотворений посвящен этой теме («Определение творчества», «Определение поэзии», «Стихи мои, бегом, бегом…», «Про эти стихи», «Поэзия», «Смерть поэта» и др.).
Д. Бураго тоже пытается проникнуть в тайны творчества, так описывая вдохновение:
Кальмар рифмуется с кошмаром.
Кошмар случился комару.
Летит комар, за ним с кальмаром
кошмар несется по нутру
какой-то комнаты, скворешни,
где озадаченный поэт
следит за рифмою зловещей,
предполагающей сюжет
о том, что Божий дар опасен,
как страшен творческий удар,
когда кальмар кошмаром ясен
и ненасытен, как комар.
Здесь ухвачено, как нам кажется, главное – полифония смыслов: именно рифма формирует сюжет в стихотворении, т.е. рифмуются важные для выражения идеи слова. Дар Слова – это Божий дар, но дар опасный. В послесловии к одному из своих сборников Дм. Бураго блестяще подтверждает это: «Поэзия не столько дар, сколько рок, которого не избежать, даже отказавшись от слова, она все равно будет сжигать тебя в невыносимой ясности мига» [1:122]. Поэт чувствует только еще зарождающееся стихотворение, и выявляет его через ассоциации созвучий (комар – кошмар – кальмар). Мы видим здесь магическое притяжение звуков, которые усиливают смысл, создают высокую напряженность и трагизм в обреченности на творчество.
В его поэтических текстах встречаются образные характеристики различных терминов – слова, предложения, тропы (троп наготы), коннотации (наряды праздных коннотаций), сочетания (Я из ливня, из восстанья / перейду на сочетанья), слог (озаренные слоги), уточняются характеристики многих языковых явлений (волны ведут изложенье). Д. Бураго сетует, что «даже не с кем поговорить про ударенья». Лингвистические термины становятся у него тропами:
Так и твой язык
Сам в себе стихает,
Как ледник,
Который вот-вот растает,
Открывая эру иных столетий –
Торжествующих междометий.
Дм. Бураго, становясь интуитивным лингвистом, доказывает, что любое слово может стать образным, поэтическим; поэтому он обыгрывает в своих текстах лингвистическую терминологию, создавая поразительные по свежести образы: По согласным, по полузвукам / собираю слова в маршрут. Выбираю буки, а где-то ижица, / как причастие на груди.
Известно, что всякий хороший поэт часто точнее постигает непонятное, сложное, нежели ученый. И делает это интуитивно, потому что над поэтическим словом, говоря словами Поля Рикера, «витает венчик невыразимого». История цивилизации показывает, что поэзия (неосознанно!) делает прорывы, которые спустя десятилетия «открывает» нам наука. Таковы поэтические открытия о молчании Ф. Тютчева и О. Мандельштама. Именно поэт заметил: и прежде губ уже родился шепот (выходит, что язык сформировал мозг!).
Поэтическое слово характеризуется триединством – звука, смысла и музыки (в широком понимании этого слова), с помощью которых поэт стремится добраться до сути слова, до его глубинного смысла. Но, кроме того, слово – зеркало сознания. В некоторых философских учениях суть человека сводилась к работе сознания.
Как утверждал крупнейший философ современности М. Мамардашвили, в сознании имманентно заложен элемент отстраненности от мира. Он писал: «Философия – это сознание вслух». Перефразируя М. Мамардашвили, можно сказать: поэзия – это сознание вслух.
Вот как видит эту проблему Дм. Бураго:
И отключая звук от смысла
и видимость от содержанья,
я, как ведро на коромысле,
расплескивал свое сознанье.
Желая донести до читателя мысль о том, что явно воспринимаемое явление и его глубинная сущность – разные вещи, что сущность все время ускользает, Дм. Бураго интуитивно поднимается на такие высоты вселенского знания, что ему удается проникнуть в глубины подсознания. Репрезентировано это соединением глагола реального действия расплескать и почти ирреального понятия сознание. Так с помощью языковых форм поэту удалось смоделировать сложную сущность. В этом смысле поэзия выигрывает по сравнению с наукой, т.к. предполагает более широкие возможности для размышления.
Поэты понимают, что область, доступная сознанию, невелика: нашему разуму подвластна лишь маленькая часть мира, которую человек может понять и объяснить. Поэзия Дм. Бураго стала для него способом постижения самого себя: навязчивая идея превратиться в слово, состоять из букв. Можно даже сказать, что сквозная тема поэзии Дм. Бураго – самопрезентация: Я живу на окраине вечности круга, призревая его границы. Здесь зима просторна, земля упруга, над землею летают птицы – больше черные, и на ветках озабоченно ждут как будто изменения ветра.
В этих строках выражено особое психологическое состояние лирического героя – природа, являясь второй культурой, оттеняет его душевное состояние.
Одной из наиболее важных в духовном миропостижении и опыте Д. Бураго является тема любви к родному городу, отчему дому. О том, что его мировосприятие урбанистично, стихия Киева – это малая родина для поэта, писали И. Жданов, С.Д. Абрамович и др. Здесь тоже поэт использует лингвистическую терминологию, которая строит образ: Начинается город с верлибра, начинается Киев с дождя.
Поэтичеcкая картина мира Дм. Бураго характеризуется cубъективностью, эмоциональноcтью, творчеcкой работой воображения, аccоциативноcтью, особой формой коммуникации, cимволичноcтью, репрезентирующейcя при помощи языковых форм и cимволов. Его поэтический дискурс состоит из индивидуально-авторских текстов, которые являют собой субъективную трактовку мира:
Вечер скотский, дым дешевый,
не начать ли все по новой,
изменив кафе, привычки,
из кавычек за кавычки,
перейдя на речь прямую,
хуторскую, заливную,
утонченную до боли
и укрытую в подоле.
В его стихах есть недоговоренность, которая подкрепляется интертекстуальными связями (Подол), спонтанным течением сознания (из кавычек за кавычки, / перейдя на речь прямую), что толкает читателя к сотворчеству.
Вывод. Дм. Бураго формирует свое видение мира не только на основе переработки собственного опыта, своих мыслей и переживаний, но и в рамках закрепленного в понятиях языка опыта его предков, который зафиксирован в мифах и архетипах. В центре его поэтического космоса – двоемирие с его относительностью границ между реальностью и сном:
Мы уходили в лабиринты снов,
и нас слепила бешеная ясность
великих непроизносимых слов.
Так обретается гармония с миром через иррациональное. Даже при полной рассудочности написанного, мы встречаем у поэта отголоски души иррациональной.
ЛИТЕРАТУРА
- Бураго Д. Киевский собор. Киев, 2011. – 127 с.
- Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. Издательство: Издательство Московского университета, 1976. – 308 c.
- Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или интертекст в мире текстов. – М.: Агар, 2000. – 280 с.
Маслова Валентина Авраамовна, доктор филологических наук, профессор Витебского государственного университета. Витебск.